ВОЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА —[ Проза ]— Колесов К. П. Самоходка номер 120

1

Здесь прошли танки. Или тяжелые самоходки. С десяток машин, не больше, и узкая грейдерная дорога исчезла, остались две метровые колеи, наполненные мутно-желтой грязью, и ямы, одна на одной. Льет дождь, мелкий, занудливый. Начался он, кажется, вчера, а может, раньше — Балтика близко, ведь мы уже в Померании.

Сверху наши легкие самоходки открыты, только механик сидит под крышей, а мы — лейтенант, наводчик и я, заряжающий, — опять мокнем. Можно бы спрятаться под шинелями, но ими укрыт и переложен запас снарядов на днище машины, около ста пятидесяти штук. В дополнение к семидесяти в гнездах. Можно бы закрыть боевое отделение специальным брезентом на ремешках, но тогда, кроме механика, из машины никто ничего не увидит. Если смотреть в лючки, разобьешь лоб и нос — ведь машину на ходу качает. И много ли увидишь в эти лючки, совсем не то, что поверх брони. А смотреть надо всем, видеть как можно дальше — мы не дома, и против нас тут выставили эсэсовцев во главе с тем самым Гиммлером. Да и вообще у нас закон: хочешь жить — верти башкой. Лейтенант с наводчиком смотрят вперед и по сторонам, я — назад и по сторонам.

Ватник и шапка на мне тяжелые от воды, две нижние рубашки и суконная гимнастерка на плечах и на спине тоже мокрые. Когда машину встряхивает на ухабах, струйки воды с набухшей шапки бегут по шее за воротник, иные добираются до пояса. Меня передергивает, но зубами я уже не стучу, не то что вчера. Видно, отстучал свою норму. Угрелся. Ватники лейтенанта и наводчика тоже почернели от дождя, по продольным швам бегут, извиваясь, блестящие ручейки, внизу на шапках повисли капельки. Вообще-то есть у нас непромокаемые танкошлемы, но мы их никогда не надеваем, и лежат они где-то под моторами. Форсу много, а толку мало: холодно в них и в бою свободы нет, запутаешься в их проводах.

Впереди, сзади, по сторонам ничего плохого пока не видно, лейтенант с наводчиком спокойны, только покачиваются вместе с машиной и зябко передергиваются, когда вода с шапок попадает за воротники. Я сижу у заднего среза брони и вижу в сизой дождевой дымке медленно плывущие мокро-лысые холмы, скучные, однообразные поля, черноватые полоски то ли леса, то ли кустарника. И ни одной живой души. Только дождь пополам с туманом. Дышится, как в солдатской бане, резкой неприятной сыростью.

Наша машина идет первой, сзади метрах в семи разбрызгивает грязь серебристыми гусеницами вторая. То вверх, то вниз качается массивный надульник орудия, под ним, в черном квадрате люка вижу напряженные белые глаза механика. Мальчишечье губастое лицо у него в потеках грязи, она залетает в люк, когда машина плюхается носом в очередную колдобину, и после этого обычно сверкает белая полоска зубов — или механик ругается из-за такой дороги, или улыбается и вспоминает что-то свое под вой моторов и звонкий лязг мелкозвенчатых гусениц. Наверху, над броней, так же, как и у нас, высунулись по плечи две нахохлившиеся и черные от дождя фигуры — командир самоходки и наводчик, они тоже смотрят вперед и по сторонам.

Когда дорога изгибается, я вижу третью, четвертую и остальные машины нашего полка. Всего двенадцать. Последние еле заметны в туманной мгле, поблескивают лишь гусеницы. Месяц назад у Вислы в полку было двадцать машин, как и положено по штату. Да еще нештатная «тридцатьчетверка» без башни, служащая у нас тягачом. Осталось двенадцать. И тягач. Вытаскивать из-под огня подбитые машины.

И где-то далеко-далеко в тылу ползет за нами ТЭП — тыловой эшелон полка: с полсотни колесных машин со снарядами, горючим, маслами, пищей, ремонтниками, оружейниками, писарями, поварами и прочая, прочая. Всего их больше двухсот человек. У знатных рыцарей в стародавние времена было по два оруженосца, мы знатнее — у нас сейчас на каждого боевика четверо помощничков.

Неказисты на вид наши машины. Низкие, разлапистые, переваливаются по разбитой дороге, как утки, заляпаны грязью по самый верх, и лишь местами проглядывают на них белые плешины — остатки зимней маскировочной окраски; на крыльях почти у каждой приторочены мокрые размочаленные бревна для самовытаскивания, передние крылья над звездочками{1} у всех измяты о разные препятствия, торчат кверху и трепыхаются на ходу, ну в точности как флажки на дипломатических лимузинах; инструментальные ящики над левой гусеницей у некоторых сорваны или искорежены близкими разрывами мин и снарядов, и висят здесь какие-то лохмотья металла. .. И только неумолимо бегущие по трем поддерживающим каткам гибкие серебристые змейки гусениц да почерневшие от частой стрельбы надульники орудий говорят, что это идут боевые машины.

«СУ-76», «Коробок», «Жу-жу», «Прощай, Родина», «Четырехместный гроб» — это все названия наших машин. Первое официальное — самоходная установка с 76-миллиметровой пушкой; второе — выдумка штабных для радиопереговоров, чтобы обмануть глупеньких немцев; «Жу-жу» — так зовут с некоторой завистью нашу машину настоящие (из экипажей) танкисты за ее почти бесшумный на малых оборотах ход, за способность скрытно подойти к противнику на сотни метров. Последние два названия не нуждаются в объяснениях, горим мы часто, передняя, наиболее поражаемая часть машины по левому борту размером метр на полтора — наш бензобак. В нем бочка высокосортного бензина. И сразу же за тонкой перегородкой укладка снарядов — сорок две штуки. Бортовая броня здесь 15 миллиметров, только от пуль и осколков. Какая тут была идея у конструкторов машины, никто и никогда не догадается.

Но даже это не мешает нам любить свою машину. Через открытый верх мы намного лучше, чем танкисты, видим цель, мгновенно реагируем на чуть заметные, иногда очень существенные изменения в обстановке, легко и быстро меняем позиции, не дуреем до обмороков, как танкисты от моторных испарений и орудийных выхлопов, и потому всегда готовы стрелять. И мы не запечатаны в банке; мы остаемся в бою людьми, а не придатками к боевой машине; над нами всегда голубое, дождливое или дымное, но все-таки небо; наша машина не подавляет нас, мы владеем ею, мы используем ее для боя, а не она нас.

2

…Внезапно машина остановилась. Я встаю, вытягиваюсь во весь рост и вижу на дороге метрах в двадцати два «виллиса» и группу хмурых офицеров в темных от дождя шинелях. Задние машины тоже останавливаются одна за другой.

Тишина. Приятная после многочасового гула и воя, влажная теплая тишина. Вокруг все те же лысые холмы, справа чернеет полоска леса. Небо посветлело, дождь перестает. И нигде ни души, ни звука. Пришипилась Германия. Молча стоят на дороге офицеры, вытянулись в аккуратную колонну заляпанные грязью самоходки, и в каждой чуть слышно, с комариным звоном, работают на холостом ходу моторы, из каждой высунулись черные настороженные фигуры.

Наш лейтенант выпрыгнул из машины и зачавкал сапогами по грязи, вот он подошел к офицерам, но через минуту возвращается с одним из них, наклоняется к люку механика и что-то ему объясняет, а к нам в боевое отделение с кряхтеньем забирается командир нашей батареи — капитан лет сорока с лишним. Он в мокрой великоватой шинели и в темной от дождя шапке. Увидев наводчика и меня — он впервые видит нас так близко, — капитан секунду-другую пристально смотрит нам в глаза и отводит взгляд, вздыхает почему-то и, сев на заднее сиденье, прячет руки в шерстяных перчатках в рукава, а посиневшее от холода лицо в воротник шинели и мгновенно засыпает.

Лейтенант, поговорив с механиком, влезает в боевое отделение и чистит сапоги от грязи эсэсовским кинжалом со свастикой на рукоятке — он употребляется у нас в машине для всяческих хозяйственных работ. Потом лейтенант сигналит рукой задним машинам, и мы, взвыв моторами, сворачиваем с дороги вправо и ползем прямо по размокшей целине к черной полоске леса. По нашей колее идут и все другие машины.

Опять маневр. Опять мы двинем фрицу под дых, как сказал однажды вот этот усталый и такой старый капитан, который спит сейчас, сидя рядом со мной на клеенчатом черном сиденье, и голова его мотается из стороны в сторону от неровного хода машины.

3

Только что закончился бой. Опустив орудия до предела, мы били прямой наводкой из всех двенадцати стволов и рывками, вместе с пехотой — их человек двадцать, не больше, — приближались к холму с десятком домиков. Били туда, где хоть на миг взблескивала фрицевская каска или мелькала ошалелая тень; били по окнам, по черным дырам в черепице; били в частые огненные вспышки, из которых прямо в нас, в соседние машины или в залегшую пехоту летели четко видимые на фоне дыма прерывистые огненные струи; били в какие-то яркие всплески огня, то ли это разрывы наших снарядов, то ли выстрелы немецких пушек; били беглым, и часто несколько снарядов рвалось одновременно, и тогда, заглушая весь этот беспорядочный треск и гул, раздавался яростный звериный рев, отчего разламывалась голова и больно кололо в челюстях под ушами; наш наводчик, прилипший лбом к панораме{2}, то замирал и чуть пошевеливал локтями, поправляя прицел, то вдруг бешено крутил рукоятки наводки, и орудийный ствол метался из стороны в сторону и почти через каждую секунду дергался назад, окутываясь огнем и белым дымом, а наводчик визгливо кричал: «Давай! Давай!» Шапка у него сначала сползла на затылок, потом упала под ноги, и он оттолкнул ее пяткой; наш лейтенант, кидая злобно-внимательный взгляд на меня и наводчика, тоже что-то выкрикивал и снова впивался в свой перископчик и судорожно вертел им во все стороны, высматривая в дыму и огне, куда еще ударить, не лезет ли откуда-нибудь новая немецкая пушка и не ползет ли от воронки к воронке, пользуясь суматохой, какой-нибудь совсем уже сдуревший штрафник-фаустник{3}; а я, заряжающий, вертясь юлою и чувствуя под мышками щекочущие потеки ледяного пота, выхватывал из зажимов снаряд за снарядом и пихал их со звоном в черно-дымную пасть казенника, свертывая перед этим одним движением ладони наживленные заранее колпачки, а потом едва успевал выхватывать из-под отката руки, когда блестящая глыба казенника прыгала вместе с вылетающей гильзой в десятках сантиметров от моего носа и била в ноздри и глаза едкой вонью сгоревшей взрывчатки.

И вдруг все кончилось. Затихло. Успокоилось. Выдохлась война. Сколько же можно! В голосе звенит что-то то ли от внезапной тишины, то ли от того звериного рева снарядов. Ровно гудит невдалеке пламя пожара, потрескивает в нем что-то, и чуть слышно на самых малых оборотах работают наши моторы. И все еще покалывает под ушами.

Живы. Живы и на сей раз. Ничего в нас не попало. Опять упредили. Скрябало что-то по броне, но это так, чепуха. Осколки, наверное. И разрывные.

Раздвинув ногами груду гильз, я спиной сползаю в свой угол и смотрю в небо. Дым, дым, а рядом чистое голубоватое небо. Дождя уже нет, кончился когда-то. Летают странные черные перья. Покачиваются в небе и плавно опускаются. Пепел от пожаров. Вот клочок побольше спичечного коробка, медленно крутясь, опускается мне на колено. Я накрываю его ладонью, он тепловатый и рассыпается на жесткие черно-серые лепестки.

Наводчик стоит на своем месте, свесив голову вниз, точно его рвет, локтем он уперся в казенник. Он всегда так стоит минуту-две после трудной стрельбы. Отдыхает. А лейтенант все еще смотрит в перископчик, теперь уже не спеша поворачивая его в разные стороны. Замер в своей норе и механик, он тоже, должно быть, смотрит в свой перископчик. Снизу он видит иногда больше, чем мы сверху.

После боя мы никогда сразу не высовываемся и не вылезаем из машины. Мало ли что. Может, снайпер где-нибудь затаился. Или еще кто. И после боя я всегда чувствую полнейшее отупение и равнодушие ко всему на свете. Мыслей нет. Пепел, голубое небо… дым… пустые снарядные зажимы… груда неостывших гильз. Одна прямо-таки жжет мне ногу через штанину повыше сапога, я отодвигаю ногу, и все.

Но вот затрещала-зашипела рация. Лейтенант склонился над ней, сипло говорит: «Сто двадцатая, да, да». А потом слушает что-то в наушнике и опять сипит: «Ладно, Степан Иваныч. Понял. Пехота уже там. Да, там! Я же вижу. Да, да. Да нет, все живы, это с голосом что-то. Ладно».

Он кладет наушник, оглядывается на меня и улыбается.

У него приятная и очень простецкая физиономия с белыми телячьими ресницами и с тонким девичьим носом. Вологодский он, у них там все такие белобрысые, как он однажды сказал мне. Сын пасечника и сам начал было учиться на пасечника, а выучился на командира самоходки. Я слабо улыбаюсь в ответ. Хочется сказать ему что-то хорошее, но что? Я не знаю. Знаю только одно: отличный у нас командир лейтенант Гриша Медников. Третий месяц без всяких выходных мы каждую ночь все едем и едем, то на запад, то на восток или на север, а днем стреляем с сотен метров, иногда и с десятков, и все еще живы. Видит он все вокруг и делает все, как надо. Потому и живы. На год только старше меня, ему двадцать первый, а уже лейтенант. В других машинах командирами младшие лейтенанты, а Гриша из училища выпущен с двумя звездочками, наверное, за отличную учебу.

Он наклоняется к моторному отделению и тихо говорит:

— Николай, ты как там?

— Ничего, — доносится шепот.

— Тогда давай в объезд вон того левого пожара, видишь?

— Вижу.

Механик Николай Лубнин — самый старший из нас, ему уже двадцать два года. И самый рассудительный, спокойный. Родом из-под Ярцева. Война его клюнула там еще летом сорок первого — был в партизанском отряде под названием «Плачь, Германия!», раненного, его вывезли на самолете, потом выучился на танкового механика, но на танк не попал, а дали ему консервную банку под названием «Т-60» — изобретали же такие! И выпускали тысячами! В первой же атаке подожгли его «коломбину» бронебойной пулей. И опять Коля отлеживался в госпитале, родители и меньшие братья сгинули в оккупацию, от деревни остались печные трубы. Был он в ней.

Все это рассказал нам лейтенант, от Коли мы ничего такого вовек бы не услышали, мало говорит наш старшина, тем более о себе. Ростом он невысок, но в плечах, как Поддубный, в колхозе вырос, сызмальства на тракторе. И лицо у него совсем уже взрослое, обычное деревенское, но очень взрослое. Не то что у нас у троих, и особенно у меня. Мы все трое любим механика, машину он чувствует, как себя, и часто, очень часто, когда есть время, он склоняется над моторами и, подсвечивая себе переноской, регулирует там что-то, подтягивает, а потом слушает их ровное гудение, меняя режимы, и опять колдует. Моторы наши безотказны, как кировские часы, и не раз выручали нас из беды; машина будто выпрыгивала из-под неожиданного огня, и фрицы лупили в то место, где от нас и след простыл.

…Мы объехали левый пожар. В лицо ударило жаром, рядом проплясали черные жирные клубы дыма, закрыв полнеба. Наводчик Венька Кленов вдруг сморщил нос, прикрыл его ладонью и посмотрел на меня.

— Чуешь сладкое? Фриц там горит… а может, и наш.

Я потянул носом и ничего, кроме теплого воздуха, не почувствовал. Не чую я теперь запахов. Каждый раз при выстреле мне бьет в нос едкая вонь сгоревшей взрывчатки, да так, что даже в затылке что-то шевелится, какие уж тут запахи, выжгло все мои эпителии. И не до запахов мне; вот уголек горящий в машину залетел, а за ним чуть ли не головешка. Да и снаряды надо расставить в пустые зажимы. Я выкидываю уголек и головешку, расставляю снаряды и выглядываю из-за брони.

В недалеком детстве, забравшись с ногами на свою кушетку, включив свою настольную лампу, которую сам же соорудил из медного подсвечника и оранжевого абажура, я любил рассматривать старинную толстую книгу. В ней мне запомнился рисунок под названием «Долина гейзеров в Йеллоустонском парке». Среди голубоватых скал из крупных и маленьких воронок там поднимались стройные столбы и столбики белого пара или дыма и сливались наверху в сплошное белое и очень красивое облако. И вот теперь из-за брони я вижу то же самое. Правда, не голубое и белое, а черно-грязное. И вместо картинных скал торчат корявые обломки стен и закопченные печные трубы, между ними перемешаны обугленные балки, доски, кирпич, выглядывает спинка кровати и какое-то перекрученное железо. Зато белые и черные столбы и столбики дыма струятся отовсюду, совсем как на той картинке. Струятся из развалин, из воронок, которых побольше, чем на картинке, и все они одинаковые, примерно в метр диаметром, многие перекрывают одна другую, ну прямо восьмерки. И дым, всюду дым: черный, вьющийся — из пожаров, едва заметный, синеватый — из воронок. Наверху все это слилось в огромное облако, очень высокое и похожее на перевернутый черный валенок. Ветра нет, оно стоит неподвижно, только медленно клубятся его черные, жирные бока, и наклонилось оно чуть вправо от нас, и потому пепел в машину уже не сыплется. Над моим ухом задышал наводчик Венька. Он уже остыл и успокоился и смотрит на облако и в поле, откуда мы стреляем. Мы с ним, как близнецы. Обоим по девятнадцать с половиной лет, ростом оба за метр восемьдесят, и оба еще не бреемся, нечего брить на наших еще детских физиях, и это, как объяснил нам с укором однажды механик Коля, оттого, что оба мы бывшие маменькины сынки и жили до войны, как у бога за пазухой. Да, наверное, это так, только мы не поняли тогда, что же здесь плохого: у Веньки отец был музыкантом в московских театрах, ходил во фраке, и жили они рядом с телеграфом на улице Горького; у меня отец перед самой войной был директором школы, и жили мы в теплой, солнечной Астрахани. Хорошо нам жилось до войны, мы не спорим. У Веньки отец погиб под Москвой в ополчении, мой под Брянском в сорок втором году. Но звания у нас разные: он старший сержант, потому что наводчик, я просто сержант, потому что заряжающий.

Венька, посмотрев на облако и в поле, вдруг сопит и тихо говорит:

— Еще одна сгорела. Сто пятнадцатая, кажется. Номера не видишь?

Номера я не вижу, там под облаком темновато, смешались дым и пепел, земля стала ровно черной, и лежат на ней серые комочки, присыпанные пеплом, — наши солдаты: три… четыре… пять… а вот и шестой. Нет, шестой — немец, он лежит головой к самоходке, которая бесприютно стоит в этом мареве, и у нее выворочена задняя броня. Подобрался все-таки в той суматохе на нужную дистанцию какой-то самоубийца и прочистил ее «фаустом» насквозь. Наверное, в бензобак попал, бензин там авиационный, взрывается хлеще пороха, вот и выворотило броню так, что сзади машина стала похожа на черный цветок. Когда такой взрыв, от экипажа, от четырех парней, остаются только подковки от сапог, пряжки и ордена-медали, да и то в разбросанном состоянии. Находят их иногда, если есть время искать. И портсигары находят, если они у кого-то были. Видел я недавно такой портсигар с окалиной по краям. Серый пепел в нем был вместо папирос. Трубочками.

У нас портсигаров ни у кого не имеется.

Венька вздохнул и зашептал мне прямо на ухо:

— Ты смотри, Димка! Лучше смотри и чаще! В панораме я ведь только впереди вижу! А с боков… И лейтенант больше вперед смотрит. А ты поглядывай, Димка! А то…

Он не договаривает, не говорим мы никогда о том, что с нами может быть. Да и вообще о будущем. Не ясно, будет ли оно. А будет — не спугнуть бы. На передовой мы, здесь убивало, убивает и будет убивать. Чего уж тут говорить.

Но голова, черт бы ее побрал, работает! И гадкое, унизительное до одурения чувство постоянного ожидания удара дает себя знать. Сжимаешь зубы, жадно куришь, не чувствуя вкуса табака, иногда тоскливо поведешь взглядом вокруг. Но и все! А что еще? Назад не побежишь. Воспитание не позволяет. Да и вообще… Продолжаешь делать свое дело. И продолжаешь ждать, что и когда будет. И мы уже давно готовы к удару в машину — звонко ревущему, с короткой ослепительной вспышкой белого света, — мы знаем, как это бывает, мы готовы к ударам в лицо, в грудь, в живот, в ноги, и мы боимся после этих ударов только дикой, тошнотворной боли. Мы знаем, какой она силы, видели не раз наших да и немецких умирающих раненых с разодранными от беззвучного вопля ртами и со страшными глазами, чуть ли не лопающимися от напряжения вынести эту боль.

EWR

EWR

EWR

Настоящее кольцо вокруг Эльбруса. Вас ждут  переправы через горные реки, ледник и скальный гребень, в общем, техничная трасса проходящая на максимально больших высотах. Жёсткий отбор среди будущих участников по опыту и PI. Elbrus World Race манит и бросает вызов самым опытным и искушённым трейлраннерам.

Зарегистрироваться

127км

Протяженность

7 100 м

Набор высоты

40 часов

Контрольное время

06.08

старт АЗАУ 06:00

От старта трасса идет в подъем по дороге до ст. Старый кругозор. За станцией еще 500 м подъема и разметка уходит налево по тропе, практически без набора до озера (4,5 км от старта). Дальше без тропы по разметке выход на ледник (достаточно сложное место). По леднику с плавным набором разметка выводит к перевалу. Важно строго следовать разметке, ведущей в обход трещин. Короткий осыпной 100-метровый подъем перевальную перемычку.
Спуск сначала крутой, потом постепенно выполаживается по теряющейся тропе. Через несколько км от перевала тропа становиться явной. Основной сброс высоты (с 3550м до 2350м) проходит за 4,5 км от перевала до широкой долины р. Кубань. Отсюда с небольшим уклоном вниз за 3 км трасса выводит к ПП Коши.
Дальше по дороге 13 км до пограничной заставы. Здесь вторая обязательная остановка на 10 минут для проверки документов, отсекаемая судьями. Время остановки для всех одинаковое. Если вы освободитесь раньше, то обязаны оставаться в указанном месте до истечения положенного времени. Если проверка документов затянется не из-за участника, и потребуется доп. время, итоговый результат на финише будет скорректирован на это время. Контрольное время, до которого вы должны покинуть Погранзаставу, 16-00.
После заставы идет грейдерная дорога до пос. Хурзук. Местность преимущественно открытая, в солнечную погоду очень жарко. Перед поселком внимание! уходим правее по разметке. Поднимаемся вверх 300-400 метров преимущественно тропами от скота до небольшого плато над посёлком Хурзук, там начинается грунтовка уходящая вправо на спуск к реке Уллу-хурзук. А через 1.5 км ПП Еникол. Постепенно набираем высоту. За 18,5 км подъем с 1500 м до 2650 м. К пункту ПП МЧС (базы МЧС там больше нет, только наши волонтеры), дорога заканчивается. Отсюда 5 км подъема по тропе с набором 1150 м до пер. Балк-Баши (3700 м).
Спуск с перевала по тропе, которая вскоре теряется. Через 4,5 км разметка выводит к переправе. В зависимости от времени суток и условий глубина переправы варьируется от голени до пояса. Переправа оборудована веревочными перилами. При необходимости, судьи предоставят страховочную систему и альп. снаряжение. Так же здесь будет организован небольшой пункт питания.
После переправы движение без тропы по моренным валам (каменным грядам). Через 2 км разметка выводит на дорогу, которая за 4,5 км плавно спускается к простой переправе и выводит палаточному лагерю. По дороге мимо туристических стоянок трасса выводит к мосту, после идёт спуск по грунтовой дороге до Долины нарзанов «Джилы Су». Отсюда 2 км по асфальтовой дороге. Сход с асфальта направо, возле коша, на 78 км.
Здесь располагается Северный лагерь с горячим питанием и забросками участников. Контрольное время, до которого участники должны покинуть Северный лагерь 6:00. Отсюда по многочисленным коровьим тропам, среди пастбищ, предстоит набор (700 м.) на перевал Сев. Каракайский. После перевала идет спуск, переходящий в траверс, по хорошей беговой тропе до начала подъема на перевал Кыртыкауш. На 85,5 км развилка, где нужно держаться правее, т.к. налево уходит трасса Race. Контрольное время, после которого запрещен выход на дистанцию EWR 8:30. Не уложившиеся в это время уходят на дистанцию Race.
Подход под перевал Исламсу по теряющейся тропе. Перевальный взлет довольно крутой каменистый. Спуск с перевала не сложный, и через 1 км выход на дорогу, соединение с трассой Chatkara60 и подход к ПП Штольни.
Еще 3,5 км по дороге с подрезками серпантина до выхода на хребет. Гребень каменистый, местами узкий, правая по ходу сторона с обрывами и потрясающими видами. Через 1,5 км высшая точка дистанции – вершина Чаткара (3888м). Еще 500м спуска по гребню, и не доходя до перевала Субаши начинается каменистый в начале крутой спуск в долину р. Ирик-Чат.
Через 1,5 км трек выходит на тропу, по которой 12,5 км приятного спуска до ПП Эльбрус в начале поселка.
По дороге (местами асфальт, местами грунтовая) проходим мимо поселка Эльбрус и Тегеникли, преимущественно правее домов. После поселка Тегеникли трек выводит к трассе у моста через р. Баксан. Внимательно при переходе трассы! Налево (по направление почти назад) по мосту переходим реку и попадаем на начало эко-тропы. Первые 3,5 км до ПП Нарзан это хорошая тропа в лесу. От поляны Нарзаны преимущественно прогулочная дорога с отдыхающими и спортсменами. В районе 121,5 км эко-тропа выходит на асфальтовую дорогу, ведущую к поляне Чегет. 50 метров налево по асфальту для выхода на продолжение эко-тропы. В районе 123 км переход р. Баксан по подвесному мосту.

скачать jpg
скачать GPX

скачать GPX

Список участников

Зарегистрироваться

Фото с дистанций

Больше

Новости

Все новости

Архыз. Программа выходные

Отличный опыт, куча эмоций, столько снега я еще не видел ни когда, всем советую и рекомендую, это останется в моем сердце навсегда, всем гидам огромное спасибо, просто супер.

Архыз. Программа выходные

Отличный опыт, куча эмоций, столько снега я еще не видел ни когда, всем советую и рекомендую, это останется в моем сердце навсегда, всем гидам огромное спасибо, просто супер.

Архыз. Программа выходные

Отличный опыт, куча эмоций, столько снега я еще не видел ни когда, всем советую и рекомендую, это останется в моем сердце навсегда, всем гидам огромное спасибо, просто супер.

Архыз. Программа выходные

Отличный опыт, куча эмоций, столько снега я еще не видел ни когда, всем советую и рекомендую, это останется в моем сердце навсегда, всем гидам огромное спасибо, просто супер.

Зарегистрироваться

Организаторы

Эльбрус

Lorem ipsum dolor sit amet, consectetur adipisicing elit, sed do eiusmod tempor incididunt ut labore et dolore magna aliqua. Ut enim ad minim veniam, quis nostrud exercitation ullamco laboris nisi ut aliquip ex ea commodo consequat.

Эльбрус

Lorem ipsum dolor sit amet, consectetur adipisicing elit, sed do eiusmod tempor incididunt ut labore et dolore magna aliqua. Ut enim ad minim veniam, quis nostrud exercitation ullamco laboris nisi ut aliquip ex ea commodo consequat.

Strongtour

Lorem ipsum dolor sit amet, consectetur adipisicing elit, sed do eiusmod tempor incididunt ut labore et dolore magna aliqua. Ut enim ad minim veniam, quis nostrud exercitation ullamco laboris nisi ut aliquip ex ea commodo consequat.

BBB

Lorem ipsum dolor sit amet, consectetur adipisicing elit, sed do eiusmod tempor incididunt ut labore et dolore magna aliqua. Ut enim ad minim veniam, quis nostrud exercitation ullamco laboris nisi ut aliquip ex ea commodo consequat.

Спасибо!

Мы ответим на ваши вопросы в ближайшее время

Произошла ошибка!

Пожалуйста, отправьте данные еще раз

Сколько стоит автогрейдер? Как финансировать один

Сколько стоит автогрейдер? How To Finance One

Дорожный грейдер — это важная часть тяжелого оборудования, которая может облегчить и повысить эффективность строительных работ. Но прежде чем покупать его, вам нужно знать стоимость и способы финансирования покупки этого довольно дорогого тяжелого оборудования. В этом сообщении блога мы расскажем о стоимости автогрейдера и дадим советы о том, как лучше всего его финансировать.

Что делает грейдер?

Дорожный грейдер — это строительная машина, которая создает гладкую ровную поверхность на грунтовой или гравийной дороге. Автогрейдеры также известны как автогрейдеры, ремонтники или просто грейдеры. Эти машины обычно имеют большой отвал спереди, который можно поднимать или опускать, чтобы перемещать материал. Автогрейдеры часто используются в сочетании с другой тяжелой техникой, такой как экскаваторы, для выравнивания дорог и подготовки их к укладке.

Различные типы автогрейдеров

На рынке представлено множество различных типов автогрейдеров, различающихся по размеру, мощности и характеристикам. Тип машины, которая вам понадобится, будет зависеть от масштаба вашего проекта. Например, для небольшой жилой строительной площадки может потребоваться только мини-грейдер, а для крупной коммерческой застройки потребуется машина гораздо большего размера. Вот краткий обзор некоторых наиболее популярных типов автогрейдеров:

• Малые или мини-автогрейдеры: Эти машины обычно используются для легких работ по планировке жилых домов. Они могут работать на газе, дизельном топливе или электричестве, и обычно имеют лезвие шириной около 3 футов.
• Дорожные грейдеры среднего размера: Дорожные грейдеры среднего размера являются хорошим вариантом для строительных проектов среднего размера. Обычно они имеют лезвие шириной 4-6 футов и могут работать на газе, дизельном топливе или электричестве.
• Большие дорожные грейдеры: Большие дорожные грейдеры — лучший выбор для крупных коммерческих строительных проектов. У них обычно лезвие шириной 8-12 футов, и они питаются дизельными двигателями.

Сколько стоит автогрейдер?

Стоимость автогрейдера зависит от размера, мощности и характеристик. Небольшие или мини-дорожные грейдеры начинаются примерно с 15 000 долларов США, в то время как большие машины коммерческого класса могут стоить более 100 000 долларов США. Если вы ищете подержанный автогрейдер, вы можете рассчитывать на то, что заплатите примерно половину цены нового.

Факторы, которые могут повлиять на стоимость автогрейдера или автогрейдера, включают:

• Размер: Размер машины сильно влияет на цену. Меньшие машины, как правило, дешевле, чем большие.
• Источник питания: Автогрейдеры могут работать на газе, дизельном топливе или электричестве. Дорожные грейдеры с дизельным двигателем, как правило, дороже, чем те, которые работают на газе или электричестве.
• Характеристики: Некоторые автогрейдеры поставляются с дополнительными функциями, которые могут увеличить цену. Например, некоторые модели имеют системы GPS или беспроводные пульты дистанционного управления.
• Марка: Марка машины также может влиять на стоимость. Некоторые из самых популярных брендов включают Caterpillar, John Deere и Komatsu.

Чтобы дать вам представление о стоимости популярных автогрейдеров для продажи, вот диапазоны цен на ведущие бренды:

• Caterpillar: 30 000–100 000 долларов
• John Deere: от 20 000 до 70 000 долларов США
• Комацу: от 40 000 до 90 000 долларов
• Кейс: $30 000–$80 000
• Bobcat: 15 000–50 000 долларов США
• Volvo: от 25 000 до 100 000 долларов США

Преимущества финансирования автогрейдера

Финансирование автогрейдера дает множество преимуществ, в том числе:

• Доступность: Финансирование может сделать автогрейдер более доступным за счет распределения стоимости во времени.
• Гибкость: Финансирование позволяет вам выбрать график погашения, который наилучшим образом соответствует вашим потребностям.
• Налоговые льготы: В некоторых случаях вы можете вычесть проценты, выплачиваемые по кредиту, из налогов.
• Сохранение капитала: Финансирование может помочь вам сохранить оборотный капитал, поскольку вам не придется тратить большую сумму денег на покупку автогрейдера.

По сравнению с арендой автогрейдера, финансирование имеет ряд преимуществ. Благодаря финансированию вы сразу станете владельцем машины и сможете продать ее или обменять, когда будете готовы перейти на более новую модель. При лизинге вам придется вернуть грейдер лизинговой компании в конце срока аренды, и вы не будете иметь права собственности на машину.

Получить финансирование для автогрейдера через уставный капитал

Если вы рассматриваете возможность финансирования покупки автогрейдера, команда уставного капитала может вам помочь. Мы предлагаем различные варианты финансирования, которые могут удовлетворить ваши потребности. Более 40 лет мы поддерживаем предприятия всех размеров и отраслей с их потребностями в финансировании оборудования. Наша команда экспертов готова помочь вам найти лучшее решение финансирования для вашего бизнеса.

Чтобы узнать больше о наших вариантах финансирования автогрейдеров, свяжитесь с нами сегодня. Мы будем рады ответить на любые вопросы и помочь вам начать процесс.

Мюррей Машинери

Серебряный призер Royal Highland Technical Innovation Awards 2020

Целью грейдера Murray Gravel Road является восстановление гравийных дорог, пришедших в негодность, в новое и первозданное состояние.

Содержание гравийных дорог является постоянной проблемой и может быть очень дорогим в плане ремонта и поддержания в рабочем состоянии, с точки зрения необходимости добавления дополнительного материала для заполнения выбоин и понижений, а также человеко-часов, необходимых для завершения работы.

Дорожный грейдер Murray Gravel в своем стандартном исполнении присутствует на рынке уже несколько лет, но в последнее время дорожный грейдер претерпел серьезную модернизацию с добавлением зубьев-рыхлителей с гидравлическим приводом и наклонной рамы с гидравлическим приводом. Самым последним изменением в грейдере Murray Road является добавление заднего прикатывающего катка.

Грейдер Murray Road теперь может выполнять четыре различные функции на одной машине, а использование камня с существующего дорожного покрытия позволяет значительно сэкономить время, усилия и деньги, затрачиваемые на содержание гравийной дороги.

Зубья-рыхлители, развернутые в начале процесса планировки, позволяют оператору «сломать» затвердевшую поверхность гравийной дороги, что, в свою очередь, позволяет грейдеру собирать рыхлый камень и заполнитель. Затем дорожный грейдер будет нести его до тех пор, пока он не достигнет выбоины или нижней точки, а затем уложит материал. Действие зубьев рыхлителя избавляет владельца дороги от необходимости нанимать дорогостоящие экскаваторы и технику для выполнения этого процесса.

Добавление наклонной рамы с гидравлическим приводом позволяет оператору изменять развал по всей ширине выравнивающей рамы грейдера, что позволяет наклонять дорогу в ту или иную сторону, что значительно улучшает управление дождевой водой.

Самым последним изменением в дорожном грейдере является добавление заднего прикатывающего катка. После выполнения первых функций: рыхления, планировки, прогибания и выравнивания можно приступить к работе заднего прикатывающего катка. Это еще больше уплотнит и уплотнит поверхность дороги, что обеспечит более длительный срок службы поверхности и избавит от дорогостоящего ремонта транспортных средств и оборудования.

Грейдер Murray Gravel Road можно использовать на сельскохозяйственных дорогах и подъездных путях, а также на проселочных дорогах и лесных дорогах.

Запрос/Заказ

Опции и дополнения

Другие сопутствующие товары

Цена:

Размер	ID	МС	Стоимость
Ширина 2,5 метра + Hardox на выравнивающих балках	РГ/2,5М/ОН	Т	6 295 фунтов стерлингов*
Ширина 3,0 м + Hardox на выравнивающих балках	РГ/3.